Д. Годман: «Жизнь, вдохновлённая Раманой». Часть 2

НАЧАЛО ЗДЕСЬ (Часть 1)

Маалок: Утверждается, что Рамана Махарши считал, что мантра, джапа и ментальные образы могут быть помехами на пути к Само-реализации. Это действительно так? И правда ли то, что он разрешал и даже поощрял многих людей продолжать выполнение их духовных практик, даже если они не очень согласовывались с его наиболее предпочтительным методом – само-исследованием? Если он считал само-исследование таким полезным, почему он не поощрял каждого, кто приходил к нему за советом, к его выполнению?

Дэвид: Здесь мы имеем несколько отдельных вопросов. Я отвечу на них поочередно.

Когда люди приходили к Шри Рамане впервые, они часто просили духовного совета. Шри Рамана обычно спрашивал их: «Какую практику вы сейчас выполняете?» Если люди отвечали, что они поклоняются какому-нибудь божеству или повторяют мантру, то он обычно говорил: «Хорошо, вы можете продолжать это делать».

Он знал, что разных людей привлекают разные пути, и знал, что многие люди находили само-исследование трудным и не вдохновляющим. Он не был диктатором. Каждый в его ашраме мог весьма свободно следовать любому духовному пути. Никого не принуждали вникать в учение Шри Раманы и никого не принуждали выполнять какую-нибудь определённую практику.

Очень часто по прошествии нескольких месяцев преданные обнаруживали, что их старые практики больше им не интересны. Тогда они снова приходили к Шри Рамане и спрашивали у него, что им следует делать теперь. Когда такое случалось, Шри Рамана мог предложить само-исследование, но он никогда не форсировал перемены.

Однако были также люди, которые приходили к нему и говорили:
«Сейчас я не следую никакому виду практики, но хочу стать просветлённым. Какой путь для достижения этого является самым быстрым и прямым?»

Думаю, что такому ищущему однозначно предлагалось само-исследование.

Есть одна хорошая история о группе деревенских жителей, приходивших к Шри Рамане в 1920-х гг. Один из них спросил, какая техника для реализации Атмана [осознания истинного Себя] является самой лучшей, и Шри Рамана посоветовал ему выполнять само-исследование. Позднее один пожилой преданный выразил сомнение в том, что этот совет был уместным. Он считал, что таким людям следует предписывать выполнение какой-нибудь разновидности джапы.

Когда Шри Рамана услышал это замечание, он сказал: «Почему я должен обманывать людей, приходящих ко мне и спрашивающих о самой лучшей технике? Он задал мне вопрос, и я дал ему правильный ответ».

Если люди хотели выполнять само-исследование, Шри Рамана всегда поощрял их к этому, но если они чувствовали влечение к другим практикам, то он никогда не старался подтолкнуть их к выполнению того, что не было бы для них приятным. Если просмотреть опубликованные диалоги посетителей со Шри Раманой, то можно найти несколько мест, где он рекомендует само-исследование людям, не проявляющим энтузиазма к его выполнению. Видя их колебания, он предлагает им выполнять какую-нибудь другую практику.

Это подводит нас к вашему следующему вопросу – о том, какую роль в учении Шри Раманы играли такие практики преданности, как джапа или медитация на визуальном образе или символе Бога. Шри Рамана всегда говорил, что существуют только два пути к достижению просветления: либо практика само-исследования, либо полная отдача Богу или Гуру. Он никогда не умалял значения преданности именам и формам божественного.

Многие люди, следовавшие путём отдачи, выполняли джапу какого-нибудь святого имени. Шри Рамана всем сердцем это одобрял, но при случае всё же говорил, что такие практики дают результат только тогда, когда человек испытывает любовь к имени, которое он повторяет, или к форме, на которой он концентрируется. Эту важную особенность следует учитывать. Вы можете целый день повторять какое-нибудь имя Бога, но это будет лишь упражнением в концентрации, если нет любви, нет преданности в отношении к повторяемому имени. Такие повторения лишь усилят ваши ментальные мускулы аналогично тому, как повторяющиеся физические упражнения усиливают мускулатуру тела. Они не заставят ум исчезнуть. Однако если человек может повторять имя Бога с любовью, а не только с концентрацией, то это в конечном счёте заставит ум раствориться в Боге и стать Богом.

<…>

Маалок: Вы сказали, что окончательная Само-реализация наступает тогда, когда ум, по сути, необратимо «умирает» в Атмане. И также вы сказали мне, что Пападжи иногда описывал свою жизнь, основываясь на воспоминаниях о своих предыдущих рассказах. Идея о воспоминаниях и мёртвом уме кажется противоречивой. Проясните это, пожалуйста.

Дэвид: Многие люди бывают озадачены этой кажущейся головоломкой. Мёртвый ум – это такой ум, когда отсутствует мыслящий мысли, воспринимающий восприятия, помнящий воспоминания. Мысли, восприятия и воспоминания остаются, но нет никого, кто бы полагал: «Я помню такой-то случай», и так далее. Мысли и воспоминания могут существовать вполне благополучно в Атмане, но вот что абсолютно отсутствует, так это идея, что существует личность, которая их переживает или у которой они есть.

Пападжи однажды привёл хорошую аналогию: «Вы сидите на обочине дороги, а мимо вас проносятся машины в обоих направлениях. Это как мысли, воспоминания и желания в вашей голове. Им до вас нет никакого дела, но вы настойчиво к ним привязываетесь. Вы хватаетесь за бампер проезжающей мимо вас машины, и она вас тащит, пока вы не будете вынуждены отпустить её. Это само по себе глупо, но вы даже не учитесь на собственных ошибках. Затем вы продолжаете хвататься за бамперы других машин, проезжающих мимо вас. Это то, как вы живёте, привязывая себя к вещам, не имеющим к вам отношения, и в результате страдая. Не привязывайтесь ни к одной мысли, восприятию или идее, и вы будете счастливы».

В мёртвом уме «трафик» ментальной активности может всё ещё присутствовать, обычно на более подчинённом уровне, но нет никого, кто бы мог ухватиться за «бампер» идеи или восприятия. В этом отличие тихого ума от полностью отсутствующего ума. Когда ум тих и спокоен, личность, которая может привязаться к «бамперу» новой идеи, всё ещё присутствует, но когда ума нет совсем, когда ум мёртв, идея того, что существует личность, которая может отождествить себя с объектом мысли, совершенно уничтожается. Вот почему в литературе, связанной со Шри Раманой, это называется «мёртвым умом» или «уничтоженным умом». Это такое состояние, в котором возможность отождествления с мыслями или идеями исчезает бесповоротно.

<…> В одном интервью, которое Пападжи дал двум американским дантистам в 1990 году, он сказал: «Когда я говорю, я не обращаюсь к моим воспоминаниям или к прошлому опыту». Когда я попросил его это пояснить, он сказал, что люди, у которых есть ум, всегда обращаются к прошлому, чтобы сформулировать свою следующую фразу, тогда как слова просветлённых людей подсказываются Атманом в настоящем моменте и не являются следствием прошлого опыта или воспоминаний о прошлом. В этом состоит разница между использованием для речи ума и предоставлением Атману права вкладывать нужные слова в ваши уста, когда возникает необходимость в разговоре. Когда ум отсутствует, слова возникают спонтанно, где и когда бы это ни потребовалось. Если этим словам случается приобретать форму истории из прошлого, то не следует делать вывод о присутствии «я», которое углубляется в воспоминания и извлекает их наружу. Когда мы видим просветлённого человека, рассказывающего истории из прошлого, мы решаем, что это, – то есть, ум, извлекающий информацию из памяти, – и есть то, что происходит, поскольку так работает наш собственный ум. Мы проецируем механизм нашего собственного ума на просветлённого человека и делаем вывод, что он думает и действует так же, как и мы. Мы поступаем так потому, что не можем представить себе никакого другого пути, которым могут приходить мысли и воспоминания. Просто ради шутки я однажды поинтересовался у Пападжи, как ему удаётся делать покупки, не используя память или прошлый опыт. Должен здесь отметить, что он был страшным любителем выгодных сделок, когда дело касалось покупки овощей. Он всегда требовал лучшее качество по самым низким ценам.

– Как вы можете торговаться, не используя память? – спросил я его. – Чтобы знать, что вы получаете выгоду, вам нужно знать, какой была цена вчера или на прошлой неделе, а чтобы знать, хорошего ли качества морковь, вам нужна память и прошлое знание о том, как выглядит хорошая морковь.

Сначала он просто сказал:

– Какой глупый вопрос!

Но затем рассмеялся и более-менее подробно выразил то, что я только что объяснял: что нет никого, кто думает, решает и выбирает, когда он занимается покупками. Атман делает всё это автоматически, но смотрящий на это со стороны думает, что есть кто-то внутри тела, кто принимает решения, основанные на прошлом опыте и знании.

Я слышал, что У.Кришнамурти в конце 1970-х гг. в очень похожем стиле рассказывал о том, как он делает покупки.

Он говорил так: «Я толкаю тележку между рядами, вижу, как моя рука поднимается, берёт банку и кладёт её в тележку. Ко мне это не имеет отношения. Я не давал команду своей руке двигаться в этом направлении и выбрать именно эту банку. Это случилось само собой. Когда я дохожу до кассы, моя тележка оказывается наполненной продуктами, которые выбрал не я».

Маалок: Вы, конечно же, относитесь с почтением к людям, о которых пишете. Усложняется ли при этом объективный подход к фактам? Например, если вы видели что-нибудь «не очень хорошее» (по крайней мере, так это мог бы охарактеризовать рядовой читатель) в этих людях или в событиях их жизни, то, уважая их, вы скорее предпочитали избегать упоминания об этом в книгах.

Дэвид: Позвольте мне начать с Раманы Махарши. Я занимался исследованием его жизни и учения большую часть последних двадцати пяти лет, и за всё это время не встречал ни одного события, которое я не мог бы предать гласности во избежание формирования в людях плохого мнения о нём. Его поведение и манеры были безупречными всегда. Все те качества, которые ассоциируются у нас со святостью, присутствовали в нём: доброта, кротость, смирение, спокойствие, толерантность и так далее. На протяжении десятилетий он жил полностью на виду у всех. У него не было даже собственной комнаты, поэтому всё, что он говорил и делал, было открыто для людского взгляда и оценки. Он никогда не закрывал за собой дверь, разве только когда он был в ванной комнате. Вплоть до 1940-х гг., если вы хотели увидеть его в два часа ночи, вы могли прийти в холл, где он жил, и находиться рядом с ним. Некоторые люди действительно иногда выдумывали истории, пытаясь его опорочить, но ни один человек, который жил с ним рядом, никогда бы им не поверил. Не было ни одной зацепки для уличения его в чём-либо скандальном или в недостойном поведении, поскольку его жизнь была слишком открытой и слишком праведной. Он никогда не имел дела с деньгами, никогда ни о ком не отзывался плохо, у него не было ничего, кроме палки для прогулок и сосуда для воды, и он никогда не был с женщиной. Только те люди, которые никогда не видели, как он жил, могли выдумывать скандальные истории о нём и верить подобным им.

Когда кто-нибудь из посторонних сочинял о нём истории, Шри Рамана реагировал скорее с весёлым удивлением, чем с раздражением. Когда в начале 1930-х гг. один недовольный бывший преданный издал о нём крайне гнусный буклет, управляющий ашрама хотел обратиться в суд и возбудить дело против этого человека, чтобы защитить доброе имя Шри Раманы и ашрама.

Шри Рамана уговорил его не делать этого и заметил: «Почему бы тебе вместо этого не продавать этот буклет перед входными воротами? Хорошие преданные прочли бы его и не поверили бы ни одному слову. Плохие преданные поверили бы и отошли бы в сторону. В итоге у нас было бы меньше посетителей».

Управляющий, конечно, никогда бы не согласился с таким предложением, поскольку преданные воспротивились бы продаже этого грязного пасквиля на территории ашрама. Между тем, данный инцидент раскрывает интересное качество характера Шри Раманы: его не только не беспокоили личностные нападки, но иногда ему это даже нравилось, а порой даже казалось, что он упивается этим. В шастрах говорится, что реагирование на похвалу и осуждение является одним из последних препятствий, которые должны уйти перед приходом просветления. У Шри Раманы эта черта определённо отсутствовала.

Позвольте мне привести ещё один случай, о котором слышало совсем мало людей. В холле, в котором жил Шри Рамана, находился альбом для хранения газетных вырезок. Если в какой-нибудь газете появлялась история о Шри Рамане, кто-нибудь вырезал её и вклеивал в альбом. Это были либо репортажи нейтрального содержания, описывающие его жизнь, учение и ашрам, либо хвалебные отзывы. Однажды в одной из газет вышел репортаж, содержавший резкую критику. Шри Рамана собственноручно вырезал его и приклеил на первой странице обложки альбома, отклоняя бурные возражения всех своих преданных.

– Каждый имеет право высказывать своё мнение, – сказал он. – Почему мы должны хранить только хорошие отзывы? Почему мы должны скрывать плохие?

Всё это служит одним из подтверждений того, что не существует плохих историй о Шри Рамане, поэтому и вопрос об их утаивании отсутствует.

Несколько лет назад я присутствовал при разговоре Кунжу Свами, находившегося рядом со Шри Раманой с начала 1920-х гг., и моего друга Майкла Джеймса. Кунжу Свами отредактировал книгу Майкла, убрав из неё несколько историй, которые, по его мнению, могли создать плохое впечатление о Шри Рамане. На мой взгляд, изъятие этих историй было бессмысленным. К примеру, когда Садху Натанананда впервые пришёл к Шри Рамане в 1918 году, он спросил какого-то человека в городском храме, как его найти.

И тот ответил: «Не трать своё время на этого человека. Я ходил к нему шестнадцать лет. Он совершенно безразличен ко всем».

Кунжу Свами хотел убрать этот ответ, потому что не желал, чтобы люди думали, что кто-то мог приходить к Шри Рамане на протяжении шестнадцати лет и не чувствовать никакой пользы. На мой взгляд, последнее обстоятельство лишь показывает духовную незрелость того конкретного человека, а не умаляет трансформирующую силу Шри Раманы. В этой истории в невыгодном свете предстаёт как раз тот человек, который был неспособен почувствовать величие Шри Раманы, а не сам Шри Рамана. Дождь может лить двадцать четыре часа в сутки, но на бесплодном грунте ничего не взойдёт.

И всё же Майкл спросил Кунжу Свами:

– За тридцать лет вашего общения со Шри Раманой (1920 – 1950 гг.) видели ли вы, чтобы он делал, или слышали ли вы, чтобы он говорил когда- нибудь что-нибудь такое, что было настолько плохим или постыдным, что об этом, как вы чувствовали, вы не смогли бы никому рассказать или сделать это общеизвестным, поскольку это могло бы плохо отразиться на его общественной репутации?

Кунжу Свами немного подумал и ответил:

— Нет.

– Но кого в таком случае мы защищаем этим изъятием информации? – спросил Майкл.

Ответа не последовало.

Для Кунжу Свами это было выражением бхакти к своему Гуру – отфильтровывание тех историй, которые могли, хотя бы гипотетически, дать читателю повод думать, что Шри Рамана не был великим и всесильным существом, преображавшим каждого, кто к нему приходил. Лично я придерживаюсь другой точки зрения. Я отнюдь не считаю, что должен наводить глянец на образ Шри Раманы, поскольку правда о его жизни и без купюр говорит сама за себя.

При всём этом следует также отметить, что сам Шри Рамана с готовностью признавал тот факт, что просветление не превращает людей в образцы добродетели. Как и большинство великих Мастеров до него, он говорил, что невозможно определить, просветлён ли человек, судя по тому, что он делает или говорит. Святость не обязательно идёт рука об руку с просветлённостью, хотя многим людям нравится думать, что именно так и должно быть. Сам Шри Рамана действительно демонстрировал редкое сочетание безгрешности и просветлённости, в отличие от многих других Мастеров и просветлённых существ. Они не были менее просветлёнными по той причине, что не придерживались социальных и этических норм, имевших место в их времена, просто у них были другие судьбы.

В книге «Разговоры со Шри Раманой Махарши» Шри Рамана рассказывает историю Кадувели Сиддхара, строгого аскета, подвергшегося осмеянию за роман с храмовой танцовщицей. Местный правитель назначил награду тому, кто смог бы определить, является ли Кадувели Сиддхар святым человеком. На момент, когда об этом было объявлено, Кадувели Сиддхар поддерживал своё физическое существование, питаясь сухими палыми листьями. Когда же танцовщица родила ребёнка от Кадувели Сиддхара, она решила, что сможет обосновать имеющееся у неё мнение и отправилась к правителю за своей наградой.

Правитель, желая публичного подтверждения их отношений, устроил представление с танцами. В ходе этого представления танцовщица вытянула ногу в направлении Кадувели Сиддхара, поскольку на её ноге развязался один из браслетов. Когда Кадувели Сиддхар помог ей завязать этот браслет, публика стала над ним насмехаться. Кадувели Сиддхар оставался невозмутимым. Он запел тамильский стих, в одной из частей которого говорилось: «Если правда то, что день и ночь я сплю, вполне осознавая Атман, то пусть этот камень расколется надвое и откроет широкое пространство».

В тот же миг каменный идол, стоявший рядом, к огромному изумлению присутствующих, с громким треском раскололся на куски.

Шри Рамана прокомментировал эту историю так: «Он доказал, что он был непоколебимым джняни. Человеку не следует обманываться внешними проявлениями джняни».

Я нахожу чрезвычайно интересным тот факт, что Шри Рамана, сам будучи человеком безукоризненной святости, мог сказать, что поведение Кадувели Сиддхара нельзя расценивать как показатель его непросветлённости.

Маалок: Всё это относится к Рамане Махарши. А что можно сказать о других людях, о которых вы писали?

Дэвид: Да, история Кадувели Сиддхара напомнила мне о Пападжи, который ещё при жизни своей первой жены взял себе вторую жену, бельгийку по имени Мира, родившую ему дочь Мукти. В то время ему было уже за шестьдесят, а Мире было немногим более двадцати. Эти отношения разочаровали многих преданных Пападжи, и значительное их число покинуло его, поскольку все они сочли, что он утратил своё высокое духовное состояние. Пападжи не скрывал этих отношений. Как только родился ребёнок, он привёл Миру и Мукти в дом своих родителей в Лакнау, чтобы представить Мукти её дедушке и бабушке. Когда я занимался изучением его биографии, я сказал ему, что ему решать, помещать или нет эту историю в книгу. В качестве ответа он сел и написал для меня отчёт об этих отношениях. Он не считал их чем-то таким, что он должен скрывать. Несмотря на то, что из-за этих отношений у многих людей могло возникнуть негативное мнение о нём, вопрос об их замалчивании или об избегании упоминания о них в книге никогда не возникал.

Маалок: Говорил ли он когда-нибудь, почему он начал эти отношения? Говорил ли он о каких-либо причинах?

Дэвид: У действий Пападжи и просветлённых людей вообще никогда не бывает никаких причин. Поскольку у них нет ума, который выбирает и решает, они не ищут причин для последующего развития событий.

Я помню, как однажды возник план длительной поездки за рубеж. Билеты были забронированы, визы получены. Когда представитель бюро путешествий принёс билеты, Пападжи просто сказал: «Я никуда не еду», и весь тур был отменён. Спустя несколько недель, когда кто-то спросил его о причинах столь неожиданной отмены в последнюю минуту, он ответил: «Причины? У меня нет причин ни для чего, что я делаю».

Когда вы пребываете в Атмане, вы делаете всё, что Атман говорит вам делать, без раздумий или знания, почему. Нет никого, кто мог бы сказать: «Я должен делать то, я не должен делать это», поскольку не осталось никого, кто принимает решения.

Как-то раз я встретил одного человека, жившего с Пападжи в Харидваре. Он и Пападжи каждый день ходили на прогулку вдоль Ганги, часто по одному и тому же маршруту. Иногда Пападжи мог начать движение по привычному маршруту, а потом без видимых причин свернуть налево или направо и продолжить путь уже в другом направлении. Так однажды произошёл следующий диалог:

– Куда мы идём?

– Я не знаю.

– Почему вы свернули с пути?

– Не знаю. Просто что-то заставило меня пойти в этом направлении.

– И как далеко нам нужно идти?

– Не знаю. Узнаю, когда мы туда придём.

– Куда «туда»?

– Не знаю. Когда мы туда дойдём, я узнаю, почему я пошёл по этой дороге.

Наконец, в лесу они встретили человека, который получил тогда от Пападжи опыт пробуждения. Атман знал, что тот человек был готов к такому переживанию, и направил к нему Пападжи. Пока Пападжи не встретил этого человека, он не знал, что от маршрута он отклонился именно ради этой встречи. Он просто принял как должное то, что Атман подтолкнул его к движению в том направлении. У него не было вопросов и сомнений по поводу изменения маршрута. По сути, он совершенно не задумывался и не беспокоился об этом. Он просто позволил Атману привести его туда, где он был нужен.

Думаю, мы можем сказать, что встреча Пападжи с этим человеком была предопределена судьбой. То же я думаю и о встрече Пападжи с Мирой, для которой таким образом проявилась её карма. Но, поскольку в последнем случае имел место секс и ребёнок, в отличие от только лишь встречи в лесу, закончившейся опытом пробуждения, многие люди могли бы сказать, что Пападжи вёл себя аморально, однако я бы сказал, что его тело просто осуществило предназначенную ему судьбу.

Маалок: Читая ваши объяснения, огромное большинство людей, особенно скептиков, могло бы заметить: «Это слишком уж снисходительное отношение к человеку, у которого родился внебрачный ребёнок от женщины на сорок лет моложе него».

Дэвид: В «Шри Рамана Даршанам», книге, которую я редактировал для Шри Раманашрама, её автор, Садху Натанананда, приводит следующее высказывание, сделанное, по его мнению, Шри Рамакришной, великим бенгальским святым XIX века: «Даже если мой Гуру – завсегдатай винной лавки, я не покрою его позором. Почему? Потому что я знаю, что он не лишится своей природы Гуру только из-за этого. Я нашёл в нём прибежище не для того, чтобы заниматься разглядыванием и расследованием его внешней жизни. Это не моя забота. Поэтому, что бы ни случилось, мой Гуру
– только он один».

Слово «Гуру» означает «тот, кто рассеивает тьму». У того, кто обладает
«природой Гуру», есть способность пробуждать людей от тьмы их собственного невежества и показывать им свет Атмана. Пападжи обладал такой природой Гуру. За те четыре года, в течение которых я писал и исследовал его биографию, я встретился с огромным количеством людей со всего мира, которые это испытали, которые, встретив его, получили прямое переживание Атмана. Эти переживания часто затем уходили, но тот факт, что они вообще случались, говорит мне о том, что у Пападжи была природа Гуру, эта редкая способность показывать людям Атман. Иногда он мог быть раздражительным и вспыльчивым, но ни один человек из тех, кому довелось жить рядом с ним в течение любого периода времени, не смог бы усомниться в том, что от него исходила огромная трансформирующая энергия.

Маалок: Таким образом, правильно ли будет предположить, что, исходя из вашей точки зрения, просветлённый Гуру не может нести ответственность за свои действия? Что у нас нет права выражать недовольство или критиковать его или её поведение, если оно не соответствует принятым нормам морали?

Дэвид: На мой взгляд, истинный Гуру – это Бог, проявившийся в человеческом образе. Внутри тела Гуру нет никого, кто бы выбирал или решал, какие нужно совершать действия, и никого, кто бы нёс за них ответственность. То, что говорят Гуру, является словами Бога, и то, что они делают, является действиями Бога. Люди, желающие судить их за их слова и действия, видят просто тело и предполагают наличие в этом теле ума, который думает и решает так же, как это происходит у них. Они не могут разглядеть божественность за этой формой, и они не способны воспринимать или чувствовать её через излучение, исходящее из этой формы.

Когда Сарадамма в 1970-х гг. выполняла свою садхану в ашраме Лакшманы Свами, то Свами иногда обращался с ней очень сурово и устраивал ей много испытаний.

Спустя годы, уже после своей собственной реализации, Сарадамма говорила мне: «Вы не должны думать, что Свами сидел в своём доме, замышляя и разрабатывая тайные планы вроде: “Я испытаю Сарадамму ещё вот таким способом и посмотрю на её реакцию”. Джняни не имеет ума, чтобы думать, планировать и решать. Меня испытывал Атман, поскольку меня нужно было испытывать. Никто не планировал эти испытания, даже если это выглядело так, будто Свами это делал».

После прихода Аннамалая Свами в Раманашрам в конце 1920-х гг. Шри Рамана годами заставлял его очень тяжело работать. Когда бы он ни завидел Аннамалая Свами, сидящего без дела, он придумывал для него какую-нибудь работу, чтобы держать его постоянно занятым. Он создавал ситуации, которые заставляли Аннамалая Свами находиться в длительном непримиримом конфликте с управляющим ашрама. Это продолжалось около двадцати лет подряд, по истечении которых Шри Рамана сказал Свами: «Твоя карма закончена», и затем ещё дважды повторил эту фразу. С этого момента Аннамалаю Свами было разрешено спокойно медитировать в уединении. Кто может выносить решения подобным образом? Атман, действуя через Раману Махарши, заставил Аннамалая Свами пройти через годы тяжёлого труда в атмосфере конфронтации, в то время как жизнь других людей была намного легче.

Иногда Гуру должен быть жёстким, поскольку другие методы не работают. Нисаргадатта Махарадж однажды сказал: «Все вы держитесь за берега реки, в то время как я пытаюсь бросить вас в её середину, где вы сможете плыть вместе с течением. Я говорю вам отпустить их, но вы этого не делаете, либо просите дать метод, с помощью которого вы хотите выполнять это отпускание. Я вежливо прошу вас разжать руки, но вы не слушаете. В конце концов, моё терпение иссякает, и я просто наступаю на ваши пальцы».

Как вы сможете осудить даже явно грубое поведение, если его целью является освобождение преданных? То, что в глазах невежественного наблюдателя выглядит как плохое поведение, на самом деле может быть тем, что необходимо именно этому преданному.

В 1980-х и начале 1990-х гг. складывалось впечатление, что Пападжи относится к Мире и Мукти очень сурово. Они обе очень страдали, находясь рядом с ним, но, когда я беседовал с ними в начале 1998 года, вскоре после смерти Пападжи, обе они признавали, что с духовной точки зрения такое отношение было очень эффективным.

Опыт научил меня, что Гуру редко когда ведут себя таким образом, который обычные люди считают социально приемлемым. Я придерживаюсь мнения, что их, на первый взгляд, противоречивое поведение необходимо для сокрушения эго преданных. Я не сужу их. Я принимаю их действия как действия, совершаемые в соответствии с требованиями ситуации, без планирования, выбора и принятия решений.

ПРОДОЛЖЕНИЕ…